11 апреля 2011 года в 17: 56 время в Минске остановилось. Сердце белорусской столицы — станция метро «Октябрьская» — превратилось в зону бедствия. Один из самых страшных терактов в истории страны унёс жизни 15 человек и ранил более трёх сотен. Этот день навсегда останется в памяти тех, кто оказался тогда в подземке, тех, кто потерял родных, и тех, кто просто жил в этом городе.
Фото из открытых источников
«Октябрьская» — это центральный пересадочный узел, нервная точка транспортной системы столицы. Станция соединяет две главные ветки: Московскую и Автозаводскую. Она расположена вблизи ключевых зданий: Дворец Республики, музей ВОВ, ГУМ, театр Янки Купалы, здание администрации президента — всё рядом. В час пик платформа «Октябрьской» забита людьми: одни спешат домой, другие — на встречу, третьи — просто возвращаются с учёбы.
В тот апрельский вечер на платформе находилось около 300 человек. Поезд, прибывший со стороны «Площади Победы», остановился, двери открылись — и буквально через две секунды прогремел взрыв. Его сила была такова, что на месте образовалась воронка диаметром около 80 сантиметров. Мощность устройства — от пяти до семи килограммов в тротиловом эквиваленте. Взрывное устройство было начинено металлическими шариками, гвоздями и арматурой.
В тот момент на платформе стоял и другой поезд — со стороны «Площади Независимости». Машинисту пришлось срочно проехать станцию без остановки. Пассажиры, оставшиеся в эпицентре, оказались в аду: густой дым, крики, кровь, стены, покрытые трещинами, разрушенный потолок. Несмотря на хаос, многие очевидцы отмечали: не было паники. Люди помогали друг другу, молодёжь поддерживала пожилых, вытаскивала раненых.
О том, что происходило в первые минуты после взрыва, DW рассказала Маргарита Ярошук. Тогда ей было 17, она заканчивала школу и спешила на встречу с подругой после курсов. Она вспоминает: как только двери поезда открылись, произошёл взрыв. Девушка упала, затем приходила в себя и теряла сознание. «Я просила, чтобы позвонили маме и сказали, что я умираю«, — говорит она. Сотрудница метро помогла ей выбраться. «Смотрю на свои джинсы — все в крови и разорваны. А тут ещё журналисты подбегают с камерами. Было стыдно, что я в таком виде«, — вспоминает Маргарита. В больнице она провела несколько месяцев. Самыми тяжёлыми стали травмы головы и ног. Врачи говорили, что выжить ей помог возраст и крепкий организм.
В 17: 58 сообщение о взрыве поступило в МЧС. Уже через три минуты на место прибыли первые спасатели. Станцию экстренно эвакуировали, метро перекрыли. Проспект Независимости — главная артерия города — частично перекрыт, к месту съезжались кареты «скорой», пожарные, техника МЧС, милиция, КГБ. Раненых развозили по больницам, а те, кто мог, сами добирались на такси или пешком. Всего пострадали 315 человек. 11 погибли на месте, ещё четверо — в больницах.
Через два часа после взрыва на место прибыл президент Александр Лукашенко с шестилетним сыном Николаем. Это был демонстративный жест — глава государства хотел лично убедиться в масштабах трагедии. Он возложил цветы, дал распоряжения срочно разобраться в произошедшем и возложил персональную ответственность за расследование на главу КГБ. Уже на следующий день по стране были введены усиленные меры безопасности: вокзалы, аэропорты, границы — под контролем. Проводились массовые проверки, изымались записи с камер.
Всего через двое суток были задержаны предполагаемые исполнители теракта — уроженцы Витебска Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалёв. Их нашли в съёмной квартире в Минске. Там же была и Яна Почицкая — позже её перевели в статус свидетеля. Уже вечером 13 апреля Александр Лукашенко объявил: преступление раскрыто.
Как выяснилось, бомбу собрал Коновалов, он же и принёс её на платформу в сумке. Заряд находился в двух пластиковых бутылях, общий объём — 12 литров, вес взрывчатки — 12, 5 килограмма. Активировать устройство он должен был у эскалатора, но в последний момент изменил план — побоялся сам попасть под удар. Установил бомбу под скамейку и удалённо активировал её с помощью пульта. Сам ушёл через переход на «Купаловскую». Всё это — в состоянии алкогольного опьянения.
Мотив, озвученный на допросах: «хотел посеять страх и дестабилизировать обстановку в Беларуси».
15 сентября 2011 года начались слушания в Верховном суде. Коновалов отказался давать показания в суде и даже от последнего слова. Ковалёв — наоборот: отказался от данных ранее признаний, заявив, что не знал о планах друга. Но следствие не поверило.
30 ноября 2011 года суд признал обоих виновными и приговорил к исключительной мере — расстрелу. Ковалёв подал прошение о помиловании, Коновалов — нет. Лукашенко отказал в помиловании. 16 марта 2012 года приговор был приведён в исполнение. Родным не сообщили, где похоронили тела. Места захоронения до сих пор неизвестны.
Эксперты провели глубокий анализ личности обвиняемых. Дмитрий Коновалов оказался человеком с крайне низким уровнем эмпатии. У него был «автономный» моральный компас, типичный для подростков, и практическое мышление: «если за это ничего не будет — можно».
«Проблема не в том, что он ненавидит. Проблема в том, что он не любит», — так охарактеризовала его эксперт Людмила Мун.
Ковалёв — совсем другой. Интеллект выше среднего, высокий эмоциональный интеллект, но — слабая воля, склонность к подчинению. Он, по сути, пошёл за другом, не имея силы внутренне противостоять.
13 апреля был объявлен в Беларуси днём траура. А 11 апреля 2012 года, ровно через год после трагедии, у станции «Октябрьская» появился памятный знак — «Река памяти». Бронзовая стела, 15 волн — по числу погибших. Каждый год сюда несут цветы.
Взрыв в минском метро стал не просто катастрофой — он стал символом боли, шока, недоверия. Но одновременно — и примером, как город умеет собраться, как люди помогают друг другу, как трагедия объединяет.
Своими воспоминаниями с DW поделился и Виктор Селедчик. В 2011 году ему было 14, он учился в школе и возвращался из медосмотра с друзьями. Их спасла колонна, за которой они стояли, когда прогремел взрыв. «Одному другу повредило колено, мы с другим взяли его под руки и потащили на выход», — говорит Виктор. Он вспоминает человека под лестницей, которому оторвало руки и ноги. У самого Виктора — баротравма, порванная барабанная перепонка. Ему сделали операцию, но проблемы со слухом остались. Он стал барбером, но до сих пор с трудом воспринимает речь, если вокруг шум.
«Ощущение взрыва — как будто трясётся всё тело и сама картинка дрожит», — говорит он. И это ощущение, по его словам, не забывается никогда.
