Лето 1914 года окутало Европу обманчивым спокойствием. Континент, казалось, наслаждался вечным полуднем своего процветания. Научные открытия меняли жизнь на глазах, искусство переживало расцвет, а долгие десятилетия без больших войн породили у миллионов людей уверенность, что цивилизация навсегда победила варварство. Однако под этим глянцевым покровом, словно под давлением в паровом котле, накапливались взаимная ненависть, застарелые обиды и хищнические аппетиты. Искра, высеченная выстрелом в боснийском городке Сараево, стала тем щелчком, который привел в действие адскую машину, скрупулезно собиравшуюся ведущими державами на протяжении поколений.
Фото из открытых источников
К заре XX века мир уже был поделен. Огромные куски карты были окрашены в цвета Британской и Французской колониальных империй, «старых денег» мировой политики. Но на арену вышел дерзкий и невероятно сильный новичок — Германская империя. Ее промышленный титан, выкованный из угля и стали, производил лучшие в мире товары, а армия считалась эталоном военной мощи. Этому молодому гиганту стало невыносимо тесно в европейских границах. Берлин громко заявлял о своем праве на «место под солнцем» и требовал пересмотра колониальных владений, что неизбежно толкало его на конфронтацию с Лондоном и Парижем.
Эта битва за рынки сбыта и сырьевые придатки усугублялась глубокими историческими ранами. Франция жила мечтой о реванше и не могла забыть унижение 1871 года, когда Германия отняла у нее богатые провинции Эльзас и Лотарингию. Австро-Венгрия — огромное «лоскутное одеяло», сшитое из десятков разных народов, — с тревогой смотрела на восток. Там Российская империя провозгласила себя покровительницей всех славян, особенно на взрывоопасных Балканах, что напрямую угрожало единству многонациональной монархии Габсбургов. Россия, в свою очередь, имела собственный геополитический интерес — установить контроль над черноморскими проливами Босфор и Дарданеллы, что дало бы ее флоту выход в Средиземное море.
В этом климате паранойи и подозрений государства принялись формировать военные альянсы. Еще в 1882 году возникли Центральные державы, или Тройственный союз, — мощный кулак Германии, Австро-Венгрии и Италии в сердце континента. В ответ на это Франция и Россия, оказавшиеся в геополитических тисках, заключили оборонительное соглашение. Последней к ним присоединилась Великобритания, которую всерьез напугало строительство Германией огромного океанского флота, бросавшего вызов британскому владычеству на морях. Этот альянс получил название Антанта, или «сердечное согласие». Европа окончательно раскололась на два вооруженных до зубов лагеря, генеральные штабы которых уже давно рисовали на картах стрелки будущих наступлений.
28 июня 1914 года в городе Сараево пуля сербского радикала Гаврило Принципа оборвала жизнь наследника австрийского престола, эрцгерцога Франца Фердинанда. Для Вены это убийство стало идеальным поводом, чтобы силой покончить с «сербской проблемой». Германия тут же дала своему австрийскому союзнику «карт-бланш», пообещав безоговорочную поддержку и фактически подтолкнув его к войне. Во всех европейских столицах господствовало опасное заблуждение: все верили, что конфликт будет коротким, победоносным и не выйдет за пределы Балкан.
Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, содержавший настолько оскорбительные пункты, что его принятие означало бы потерю суверенитета. Когда сербы отвергли часть требований, Вена объявила войну. Дальше сработал принцип домино. Россия, верная своим обязательствам защищать славян, начала мобилизацию. В ответ Германия потребовала от Петербурга немедленно прекратить военные сборы. Не получив ответа, Берлин объявил войну сначала России, а следом и ее союзнице Франции. Немецкие корпуса, следуя заранее разработанному плану, устремились к Парижу через нейтральную Бельгию. Грубое нарушение нейтралитета маленькой страны стало той красной чертой, после которой Лондон уже не мог оставаться в стороне — Великобритания вступила в войну. Так всего за месяц локальный кризис превратился в мировую бойню, которую толпы на улицах европейских городов встречали с цветами и восторгом, будучи уверенными, что их солдаты вернутся домой к Рождеству.
Немецкий стратегический замысел, известный как «план Шлиффена», строился на идее молниеносной войны. Он предусматривал сокрушительный удар по Франции и ее быстрый вывод из игры, после чего все силы можно было бы перебросить на восток против неповоротливой и медленно мобилизующейся России. Но этот план разбился о реальность. Французская армия оказала яростное сопротивление, а русские войска вторглись в Восточную Пруссию гораздо раньше, чем ожидалось, заставив немцев срочно снимать части с западного направления. Блицкриг провалился. На Западном фронте война застыла, превратившись в кошмар позиционной борьбы. Враги врылись в землю друг напротив друга, и на сотни километров от Ла-Манша до швейцарских Альп протянулись уродливые шрамы окопов, в которых миллионы людей годами жили, сражались и умирали в грязи под ураганным огнем артиллерии.
Именно затяжная война на два фронта и стала смертным приговором для Центральных держав. Ресурсы Антанты, которую подпитывали ее безграничные колониальные владения, были практически неиссякаемы. Британский флот установил морскую блокаду, которая стала удавкой на шее германской экономики, отрезав ее от поставок продовольствия и стратегического сырья. Могучая немецкая промышленность, готовая к спринту, но не к марафону, к 1917 году начала задыхаться от «снарядного голода» и острой нехватки всего — от меди до каучука.
Роковую ошибку Берлин совершил, развязав тотальную подводную войну. Немецкие субмарины получили приказ топить любые суда, идущие в порты Антанты, невзирая на флаг. Потопление пассажирских лайнеров с американскими гражданами на борту вызвало бурю негодования за океаном и послужило главным поводом для вступления в войну Соединенных Штатов в 1917 году. Появление на фронтах Европы свежих, прекрасно оснащенных американских дивизий окончательно склонило чашу весов на сторону Антанты.
Осенью 1918 года союзники Германии стали выходить из войны один за другим. В самой Германии военные неудачи и экономический коллапс привели к революции, которая смела с карты мира вековую монархию. 11 ноября 1918 года в Компьенском лесу немецкая делегация подписала перемирие. Великая война, начавшаяся со всеобщего воодушевления, закончилась крахом четырех могущественных империй — Российской, Германской, Австро-Венгерской и Османской — и оставила после себя лишь дымящиеся руины и десятки миллионов могил.
Первая мировая война стала шоком для человечества, преподав ему несколько ужасающих уроков. Главный из них заключался в демонстрации чудовищной разрушительной силы индустриальной эпохи с ее пулеметами, дальнобойной артиллерией, танками и боевыми газами. Война показала, что тайная дипломатия и сложная паутина военных союзов являются не предохранителем, а детонатором, способным превратить любой локальный спор в глобальную катастрофу.
По итогам этой бойни была предпринята попытка построить новый, более безопасный мир. Возникла Лига Наций — прообраз современной ООН, — которая должна была решать конфликты за столом переговоров, а не в кровавой окопной грязи. И хотя эта организация оказалась слабой, сама идея коллективной ответственности за мир была для своего времени революционной. Карта Европы была перекроена до неузнаваемости: одни народы получили долгожданную независимость, а другие оказались разделены новыми границами, что стало миной замедленного действия для будущих поколений.
Однако самый трагичный урок состоял в том, что навязанные победителями унизительные условия мира не погасили старый пожар, а лишь засыпали его углями. Непосильные репарации и чувство национального унижения в Германии, а также ощущение несправедливости у других обделенных народов стали той ядовитой почвой, на которой всего через двадцать лет взошли семена новой, еще более чудовищной мировой войны. «Война, чтобы покончить со всеми войнами» не достигла своей цели, став лишь жестокой и кровавой прелюдией к величайшим трагедиям XX века.
