Десять лет мировые дипломаты и аналитики ждали осени 2025 года. Именно в этот момент европейские страны — Великобритания, Франция и Германия — должны были принять судьбоносное решение: использовать ли свое главное оружие против Ирана, так называемый механизм «возврата санкций», чтобы наказать его за ядерные нарушения. Все были уверены, что этот шаг станет точкой невозврата, после которой Тегеран либо бросится создавать атомную бомбу, либо полностью порвет с международным контролем. И вот, этот момент настал. Санкции вернулись. Но вместо ожидаемого геополитического землетрясения мир увидел лишь легкую рябь на воде. Почему же одно из самых резонансных событий десятилетия совершенно не оправдало мрачных прогнозов? Давайте разберемся!
apnews.com
Чтобы понять сегодняшний день, нужно вернуться в 2015 год. Тогда было заключено историческое соглашение, известное как Совместный всеобъемлющий план действий. Его суть была проста и элегантна: Иран серьезно ограничивает свою ядерную программу, делая невозможным создание ядерного оружия, а мировое сообщество в ответ снимает с него сокрушительные экономические и военные санкции. Это была эпоха надежд, казалось, что многолетний конфликт близок к разрешению.
Все изменилось в 2018 году, когда президент США Дональд Трамп в одностороннем порядке вывел свою страну из соглашения, назвав его «провальным», и ввел против Ирана политику «максимального давления» с помощью еще более жестких американских санкций. В ответ Тегеран начал шаг за шагом отказываться от своих обязательств, наращивая объемы обогащенного урана и запуская все более современные центрифуги. Европейские участники сделки годами пытались спасти соглашение, но их дипломатические усилия не приносили плодов. К августу 2025 года их терпение лопнуло. Они заявили, что Иран нарушил «практически все» свои ключевые обязательства, и у них не осталось иного выбора, кроме как запустить механизм возврата санкций ООН.
Но пока дипломаты вели безрезультатные переговоры, реальность изменилась кардинально. В июне 2025 года Израиль и США нанесли серию мощных авиаударов по ключевым ядерным объектам и военным базам Ирана. Целью операции было не только наказать Тегеран за поддержку враждебных группировок в регионе, но и физически откатить его ядерную программу на несколько лет назад.
Хотя оценки ущерба разнятся, большинство экспертов сходятся во мнении, что он был колоссальным. По некоторым данным, подземный завод в Фордо был практически уничтожен, а другие объекты серьезно повреждены. В ответ на это Иран заявил, что удары «коренным образом изменили ситуацию», и приостановил допуск инспекторов Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) на свои объекты. Фактически, военный удар сделал то, чего не смогли сделать годы дипломатии, — он лишил Иран его главного козыря: способности быстро создать ядерное оружие.
Именно в этом кроется разгадка сегодняшнего спокойствия. Десять лет все боялись «возврата санкций», потому что считалось, что это подтолкнет Иран к последнему шагу — созданию бомбы. Но какой смысл создавать бомбу, если заводы, способные ее произвести, лежат в руинах?
Иран не может устроить показательный демарш и выгнать инспекторов МАГАТЭ, потому что после июньских ударов он их и так уже не допускает на ключевые объекты. Угроза выхода из Договора о нераспространении ядерного оружия также теряет свою остроту, ведь такой шаг имеет смысл только как прелюдия к активным ядерным разработкам, которые сейчас физически невозможны. В итоге европейские страны активировали санкции в самый выгодный для себя момент — когда Иран слаб как никогда и не может ответить симметрично. Возвращение санкций теперь — это не столько способ предотвратить неминуемую угрозу, сколько попытка закрепить военное преимущество и загнать иранскую ядерную программу в еще более жесткие рамки на будущее.
Иранская реакция была предсказуемо гневной, но на удивление сдержанной. Президент Масуд Пезешкиан назвал санкции «незаконными и несправедливыми», но в то же время смягчил предыдущие угрозы о выходе из международных договоров. По его словам, Тегеран не собирается покидать Договор о нераспространении. Он требует гарантий, что его ядерные объекты больше не будут атакованы, и отвергает требования США передать все запасы обогащенного урана, задаваясь вопросом, зачем им «надевать себе петлю на шею».
Похоже, Тегеран еще не до конца осознал, насколько изменилась реальность. Он оказался в парадоксальной ситуации: против него вводят санкции за ядерную программу, которой у него, по сути, больше нет. При этом Тегеран последовательно настаивает на своем суверенном праве развивать мирную атомную энергетику, как и любая другая страна, подписавшая Договор о нераспространении. С его точки зрения, стремление к энергетической независимости и научному прогрессу не должно становиться поводом для внешнего давления и военных угроз. Тем не менее, он продолжает вести торг, главным активом в котором было право на будущие ядерные разработки — право, которого его, возможно, уже лишили силой.
Аналитики полагают, что более мудрой стратегией для Ирана было бы пойти на уступки в ядерном вопросе, но попытаться сохранить свой статус региональной ракетной державы. В этом вопросе добиться единства Запада было бы гораздо сложнее. Однако, похоже, Иран, чья внешнеполитическая стратегия десятилетиями строилась на активном отстаивании своих интересов, пока не адаптировался к новым, более уязвимым условиям. В итоге он продолжает конфликт, который приносит ему все меньше выгоды.
